Дхармендра / Dharmendra

[керелис]

Он может быть не лучший из мужей, но, безусловно, лучший отец

Я видел ее изображение только на редких фотографиях в журналах. Все, что я слышал о ней было обыденным и скучным. Тем не менее, я умираю от любопытства увидеть эту женщину. В течение двух десятилетий она жила жизнью немого коврика у ног своего мужа-кинозвезды. Она видела, как он перелетает от одной женщины к другой, смотрела как он выпивал и все же оставалась стойкой как истинная индийская женщина. Непризнанная, она оставалась в тени, оправдывала любовь мужа к вину и женщинам, лечила его разбитое сердце после каждого романа и спасала свою семью и дом от полного распада. Так было и тогда, когда после двадцати лет супружеской жизни муж выбрал вторую жену, которая родила ему двух детей. Она, не жалуясь, сносила позор. Я удивлялся этой настоящей Савитри, которая согласилась на роль второй жены, но не повысила голос на своего мужа. Тем не менее, под рабской преданностью находится умная, уважающая себя женщина. Вынужденная делить своего мужа с другой женщиной, она начала делать слабые попытки и создала свою собственную жизнь, в которой она не вращается вокруг мужчины, который публично оттолкнул ее в сторону ради более знаменитой и успешной женщины.

В последнее время я слышал о ее визитах в салон красоты, о ее новой стильной стрижке, походах в кино. Вместе с подругами и в сопровождении брата мужа она посещала официальные мероприятия. Г-жа Пракаш Деол безусловно демонстрирует признаки выхода из своего добровольного изгнания и добровольного заточения в четырех стенах своего роскошного дома. Эволюция, даже если она запоздала, всегда приветствуется. Пытаясь встретиться с ней, я проявил настойчивость. Она не отвечала на телефонные звонки, не принимала незнакомых посетителей. Поэтому встретиться с ней официально было трудно. Я должен был поймать ее врасплох. Я караулил возле дома Дхарма в течение нескольких дней. Каждый раз, когда я стучал в огромные ворота, мне говорили, что хозяйка спит, вышла или принимает ванну. Часто контактируя с о звездами кино, я находил эти оправдания слишком дилетантскими.

В мае 1981 года, я в который раз постучал в ворота. Охранник в очередной раз скучающим голосом сказал мне, что Сааба (Дхармендры) нет дома, Санни Сааб (Аджай) на сьемках, Бабу-джи (отец Дхарма) в Дели или Пенджабе, а госпожа (Пракаш) в ванной. Я сообщил ему, что свободен весь день и буду ждать, когда хозяйка примет меня в удобное для нее время. Он запаниковал и сказал, что не знает, когда она освободится и почему бы мне не вернуться через четыре часа или вечером? Я отказался сдвинуться с места. Когда он понял, что я не уйду, то попросил мою визитную карточку и скрылся в доме. Он вновь появился с довольно пожилой женщиной панджаби. «Пракаш нет дома», - сказала она, очевидно, не зная, что мне сказал охранник. «Она вернется вечером, а потом уедет из Дели». Я посмотрел на нее недоверчиво и, прежде чем она смогла придумать еще один повод, увернулся и мимо нее и побежал вверх по лестнице, ведущую в комнату Пракаш. Тетя и охранник закричали мне вслед, требуя остановиться.

Но прежде чем они смогли меня остановить, Пракаш вышла на лестничную площадку, чтобы посмотреть, что это за шум. Стройная, среднего роста, с темными кругами под глазами, Пракаш была обычный на первый взгляд женщиной. У нее было такое обычное лицо, которое часто можно увидеть на овощном рынке. Она выглядела скорее как жена-домохозяйка банковского клерка, чем кинозвезды. Стоя на лестнице и сжимая нейлоновое сари, она вопросительно посмотрела меня. Очевидно, она не знала о моих предыдущих визитах. Громким шепотом ей сказали кто я. Она тщательно осмотрела меня еще раз и пригласила в комнату, похожую на офис или зал ожидания. Она села рядом, и я, почувствовал, что она думает о своих не расчесанных волосах и не накрашенном лице. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, а затем очень твердым, но приятным голосом, она сообщила мне, что не дает интервью.

«Я не общаться с прессой», - сказала она на хинди. «Мой английский не настолько хорош и мне ничего рассказать». Она ожидала, что я пойму намек и уйду. Когда я не сдвинулся с места, она добавила: «Я домохозяйка. Я люблю свой дом и своих детей. Меня не волнует, что кто и что говорят обо мне или о том, как я живу. Каждый человек ведет свой собственный образ жизни. У меня своя жизнь, у вас своя, так зачем меня преследовать?» Это не было ни вызовом или агрессивностью, это из-за своей уязвимости Пракаш хотела скрыться от глаз общественности. Она нашла покой и безопасность в быту, общаясь с обычными людьми, а не стоя рядом со своим звездным мужем. В ней было что-то настоящее, готовность верить, что должно быть часто ее разочаровывало. Я пожалел Пракаш. Как мог Дхарм обманывать простую и душевную женщину? Но прежде, чем я смог задать ей вопрос, Пракаш инстинктивно сказала: «Он (Дхарм) является первым и последним мужчиной в моей жизни. Он отец моих детей. Я люблю и очень уважаю его. Что случилось, то случилось. Я не знаю, могу ли я за это винить его или свою судьбу. Но одно несомненно, что как бы далеко он не был от меня, если что-то произойдет, он будет рядом. Я не потеряла доверие к нему. В конце концов, он отец моих детей». Эти слова лишний раз показали наивность и беспомощность жены, у которой нет выхода из затруднительного положения. Осознавая ограниченное время, я продолжил интервью. Я спросил Пракаш об отношениях с отцом ее детей. Она сказала: «Честно говоря, он может быть не самый лучший муж, но он, безусловно, лучший из отцов. Дети его очень любят. Он никогда не пренебрегал ими. Он помог карьере Аджая. Все думали, что я разведусь со своим мужем, чтобы он мог жениться на Хеме, после того, как он начал карьеру моего сына Санни. Но это не соответствует действительности. Как такое может быть? Разве Санни не его сын? Разве он не любит его так же, как я люблю его?»

Пока мы разговаривали о сыне, я спросил ее о слухах в мире кино. Правда ли, что Аджай пытался напасть на Хему с ножом? «Это не так», - сказала она, открыто показывая свое негодование к сплетням. «Каждый ребенок хочет, чтобы его отец любил только его мать», - объяснила она как ни в чем не бывало. «Но это не означает, что они хотят убить другую женщину. Почему только мой муж, любой мужчина предпочел мне Хему! Другая женщина тоже любит их отца». Она помолчала, а затем сказала: «Может быть я не очень образованна, но в глазах моих детей, я лучшая женщина на земле. Точно так же, мои дети считают меня самой красивой матерью в мире. Я хорошо знаю своих детей. И я могу сказать с полной уверенностью, что никто из моих детей никогда не сможет никому навредить.» И все зная Пракаш, согласны с тем что она безвредная душа. На самом деле, она выглядит так, как будто нуждается в защите.

«Я научилась стоять на собственных ногах», - призналась она, а затем вызывающе добавила: «Но почему я должна себя защищать, если у меня есть муж, чтобы защитить меня? Я все равно, что мир может сказать о наших с ним отношениях. Я разделяю взгляды своего мужа. Зачем мне беспокоиться, я знаю, что мой муж защитит всех нас. Он приходит домой каждый день и проводит время с детьми. Я не говорю, что он приходит домой ради меня. Но он приходит домой и проводит свободное время с детьми!»

Она на некоторое время задумалась и сказала: «Честно говоря, я не скажу, что он приходит домой ради меня. Но в его жизни есть что-то важное, если он не приходит домой». Я был удивлен спокойствием и легкостью, с которой она рассказывала о другой женщине (Хема Малини). Не было ни слез, ни горечи, ни ревности. Пракаш была безмятежна и безразлична. Пытаясь спровоцировать ее, я рассказал ей, как отреагировал бы, если бы был на ее месте. Но Пракаш просто понимающе кивнула, к моему удивлению, сказала: «Я могу понять, что переживает Хема. Она тоже должна смотреть на мир, на своих родных и близких, своих друзей. Но если я была на месте Хемы, я бы не сделал то, что сделал она. Ибо, как женщина, я могу понять ее чувства, но как жена и мать, я их не одобряю». Ее жалость к Хеме превратилась в гнев, когда она ударила репортера, сплетничающего о ее муже. «Почему только мой муж, любой мужчина предпочел мне Хему», - прямо сказала она. «Как ты смеешь называть моего мужа бабником, когда половина киноактеров делает то же самое? Все актрисы разводились и выходили замуж во второй раз. Почему Вы пришли взять интервью у меня? Почему бы Вам не взять интервью у всех этих женщин?» Ее презрение к киноиндустрии было понятно. «Мой свекор тоже против кинозвезд», - сказала она, оправдывая свое негодование.

«Я знаю, что его собственный сын актер, но Бабу-джи никогда этого не хотел. Если бы он мог, он бы уничтожил всю киноиндустрию!» - она добавила, смеясь. «Но теперь и наш сын Аджай киноактер». Я спросил ее не боится ли она, что Аджай заблудится в джунглях кино. «Нет», - прошептала она с сомнением, а затем уверенно добавила: «Потому что он не один, его отец рядом с ним». Она беспокойно теребила подол своего сари и прошептала: «Аджай влюбился в девушку в Лондоне и скоро на ней женится». У меня не хватило мужества сказать, что ее секрет уже всем известен! Иначе бы она запаниковала. Она спросила меня: «Вы напишите все это в вашем журнале?». Я кивнул. «Сколько мирчи-масалы Вы добавите?» Я ее уверил, что напишу правду. Она недоверчиво улыбнулась. Я пытался ее успокоить и она ответила: «Я все равно не читаю киножурналы. Я не умею. Мои друзья читают их мне. Они рассказывают мне обо всем, что касается моей семьи. Они даже добавлять свои собственные масала.» Это было единственный раз, когда голос Пракаш звучал горько. И прежде, чем я смог что-то сказать, она встала и объявила, чтобы я уходил. «Сегодня вечером я уезжаю в Дели». Прежде чем я смог ее поблагодарить за интервью, она исчезла! Но теперь, когда я встретился и поговорил с г-жой Пракаш Деол, я изменил свое мнение о ней. Ее нельзя назвать тенью Дхарама или Хемы. Она женщина, которая может изменить свой путь, но не хочет!

Stardust, май, 1981